 |  | |
?????????:) – Ребят, давайте купим нормальную запасную машину! – орал я, когда моя сломалась. – Да ладно тебе, – отмахивались компаньоны. – Недельку перекантуешься Согласитесь, любая, даже самая хорошая и новая машина ломается хотя бы раз в год. Ну, может быть и реже. Но ломается. На то она и есть машина. Машина у меня не очень новая, и не очень хорошая, наверное, посему ломается не менее двух раз за год. Для таких случаев у меня есть еще машина. Типа бронепоезда на запасном пути. Но на ней, конечно, ездит жена. Нацепив очочки(с). И оттопырив нижнюю губу. Упиваясь внутренним жлобством и восхищаясь расчетливостью, я в свое время выторговал право использовать эту, вторую машину, в качестве запасной. С этим условием и купил. Но! В те дни мне не повезло: жена ускакала на какой-то заумный симпозиум, что проводился в Подмосковье. Знаю я эти симпозиумы. С пожором фуршетов и понтами навыкате. В общем, пришлось обращаться к запасной машине нашего скромного предприятия. Запасная машина предприятия являла собой мечту человека без комплексов, мыслящего практично, но экономно. На таких авто любят рассекать закоренелые дачники, потомственные бомбилы и экспедиторы овощных палаток. Ибо выше, чем подержанный ВАЗ 2104 по своим потребительским качества, но за ту же цену стоят разве что Форд-Сиерра–Сарай-1985г.в. (умеренной гнилости) или ГАЗ-24-Универсал (последняя безнадежно провоняла перегаром и дымом отечественных сигарет, кои, по моему глубочайшему убеждению производят в Польше из дохлых подсушенных прусаков) Итак, разогрев на морозе ключ посредством зажигалки и газетки, я сунул его в скважину и, провернув несколько раз, добился того, что фиксатор гордо взмыл вверх. Казалось бы – путь открыт. Но не тут-то было! Дверь, подобно вратам Царьграда, упорствовала. Испытывая сильнейшее раздражение, я вооружился гвоздодером, именуемым в простонародье фомкой, подцепил дверь и сломил ее сопротивление. Ощущая себя Фридрихом Барбароссой, что только что взял приступом непокорную Кремону, я ринулся внутрь, отдавшись мародерству и глумлению. А поглумиться было над чем: захваченное помоище пестрело жопами пергидролевых шлюх, у задней полки примостилась бахромка с желтыми кисточками, стекла украшали три наклейки: одна предупреждающая: «Путаю педали», другая жалостливая: «Не торопи, браток, тещу в морг везу», и третья угрожающая: «Я выпил… А ты? …» Оторвав наклейки и мстительно обратив бахромку в тряпку, я впал в головокружение от успехов, движок таинственной незнакомки меланхолично затарахтел на девятнадцатой попытке, и мы двинулись в испытательный пробег. Головокружение прошло быстро: выяснилось, что старуха не желает держать холостой ход, зловонно пердит, при переводе в нейтрал требует выдернуть подсос, а в случае неподчинения мстительно глохнет. Кроме того, вторая и третья скорости совершенно не желали втыкаться, а если и втыкались, то при наборе газа коварно выскакивали. Обороты могли непредсказуемо выскочить до красной отметки тахометра (какая-то пружинка заедала, ага), и чтобы их сбить, приходилось что есть мочи пинать по газам. Педаль сцепления время от времени проваливалась, а для возвращения на место, я судорожно подсекал ее носком ботинка. Левая фара не горела, правый дворник царапал стекло, ручник не держал, глушитель грохотал в ритм лезгинки, печка еле сопела и повизгивала, а магнитола ловила единственную радиостанцию, упрямо отвергая любые попытки совокупления с кассетой. Из расширительного бачка живенько сочился тосол, масло на щупе имело цвет черной космической дыры, спидометр не работал, водительское кресло было приварено к кузову и регулировке не поддавалось, резина сияло зеркальной лысиной, из выхлопной трубы валил паровозный дым. Крышка на бензобаке отсутствовала(ее заменял кусочек скотча на резиночке), омыватель стекла срабатывал через раз (заботливо припасенная бутыль с ледяными кристаллами незамерзающей жидкости была обнаружена позже под нерегулируемым сиденьем). При ревизии багажника были также обнаружены: кусок картона грязный, ветошь промасленная, запаска от автомобиля «Газель», несколько проросших картофелин, подозрительная лохань, газета «Здоровый Образ Жизни», велосипедный насос и сломанный ключ на 24. Делать было нечего, и с трудом преодолевая желание выпить сто грамм для храбрости, я продолжил путешествие. Включив аварийку, судорожно протирая лобовое стекло и всячески костеря дефективную старпершу, я трусливо рассекал по заснеженным московским улицам, стараясь уменьшиться в размерах, дабы не раздражать толпы высокомерных иномарок, банды агрессивных жигулей и стада пыхтящих КАМАЗов, что обгоняли в злобном раздражении. Настоящим испытанием были, конечно, светофоры. Особенно на тех перекрестках, где стартовали в гору: правая рука должна была успеть поймать верное положение подсоса, удержать рукоять переключения от выпадения из скорости и двинуть по торпеде (чтобы сработал дворник, и перестала визжать печь). В такой езде прошли два дня, волей-неволей я стал ко всему привыкать, на третий день почувствовал себя еще уверенней, а на четвертый… А на четвертый день я победоносно вываливался из подъезда, очищал ржавую кобылицу от снега здоровенной алюминиевой лопатой (за прокат платил 20 руб. дворнику; по сравнению с пластиковым скребком очень удобно, рекомендую, особенно после буранов), затем вскрывал дверь, предварительно поддев ее ломом (выдавался дворником в качестве бесплатной нагрузки к лопате), потом привычными движениями вворачивал свечи, подсоединял заряженный дома аккумулятор и поддомкрачивал автомобиль, чтобы с помощью горелки подогреть маслецо в поддоне. После этого машина прекрасно заводилась, мне оставалось лишь подкачать все четыре колеса и пускаться в путь. Хе! Через неделю тренировок я ощущал себя просто великолепно: подобно ловкому фокуснику, или пилоту истребителя, мне легко давались все манипуляции по управлению пепелацем: одновременно, в доли секунды выдвигался подсос, фиксировалась выпадающая рукоять переключения передач, подшипник печки получал могучую затрещину, правая нога лягала педаль газа, а левая поддевала провалившееся сцепление. Фара не горела – отлично! – ночью гаишники принимали нас за мотоцикл и не тормозили. Дворник не только царапал стекло, но и прекрасно отдирал наледь. Ручник не держал – ну и великолепно! – в холода не было риска его приморозить. Заваренное намертво кресло потворствовало стоицизму. Лысая резина способствовала экономии бензина и мягкой бесшумной езде. Паровозный дым из выхлопной трубы отпугивал возможных преследователей. Еле чадящая спартанская печка закаляла. Кусочек скотча вместо крышки бензобака просто восхищал, ибо его никогда не примораживало к резьбе. И уж в полный восторг приводил неработающий спидометр – что ни минута, то волшебная загадка, типа «а не слишком ли медленно едем? » Мы смело лавировали в толпе высокомерных иномарок. Мы лихо обгоняли банды агрессивных жигулей. Мы презирали вонь КАМАЗов. Подъезжая на какое-нибудь важное деловое свидание, я на всякий случай, чтоб не засекли контрагенты, (ох уж эти людские предубеждения) оставлял чудо-трахому за несколько кварталов, не только не запирая, но и порой, не выключая мотора и, саданув ногой по дверце, дабы слегка прикрыть от снежка, радостно семенил на рандеву, ибо прекрасно осознавал, что если по возвращении и обнаружу отвинченные номера, разбитое стекло, сломанный дворник, вскрытый салон, надпись «х..й» гвоздиком на капоте – все это будет суетой сует и пустячком невинным. – Ребят, а ведь у нас обалденная запасная машина! – орал я, вкатываясь на территорию родного предприятия задом наперед, т.к. все четыре передние скорости-шалуньи решили на прощание покапризничать и не втыкались вовсе. – И я категорически против траты денег на ветер, взамен того, что прекрасно работает. У тебя, говоришь, Вася, мерс сломался? Пустяки! Держи ключики-то. Машина – зверь. Я вот тебе и освежитель воздуха припас. Ей-ей. И Вася обреченно потянулся к ключам. злоботрясов
|